[Assorti-Halloween]

Вот и настал самый страшный день — день выкладки!
Напоминаем, что авторы должны сохранять анонимность до окончания феста =3

Название:
Автор: Торт-оборотень
Пейринг/Персонажи: Ронднуар/Рафаэлло
Категория: слэш
Размер: 1 057 слов
Жанр: ПВП
Рейтинг: R
Примечание/Предупреждения: ООС


– И где только помещается такое количество?
Рафаэлло рассеянно обвёл взглядом сидящих за столом и с трудом понял, что речь идёт о нём.
– Гарден, перестань уже цепляться к нему, – Роше неодобрительно покосился в его сторону.
– Могу цепляться к тебе, – Гарден так просто сдаваться не собирался.
Рафаэлло снова оглядел стол – несгоревшие и наполовину свечи неверным пламенем освещали столовую, по стенам метались тени, и иногда можно было различить их шорох, пустые и полупустые блюда сверкали краями, а есть по-прежнему хотелось. Иногда ему казалось, что у Ферреро половина страны в родственниках, и все они решили умереть именно в этом доме, чтобы один раз в году в праздник непременно о себе напомнить. Он перестал слушать препирающихся, продолжая бессмысленно смотреть в тарелку. День был… странным. С утра всё шло своим чередом, а ближе к обеду Рафаэлло стал замечать, что периодически выпадает из реальности. Он обнаруживал себя то слоняющимся у библиотеки, то в семейной галерее, то у оранжереи, где Гарден выращивал такие же едкие, как и он сам, цветы. Но чаще всего Рафаэлло приходил в себя у кухни. Потому что всё время хотелось есть.
Громко звякнула чья-то вилка. Или так просто показалось.
–… я знаю, что прав, – донёсся до Рафаэлло голос Киндера.
Ронднуар одобрительно ухмыльнулся, и Киндер расцвёл самодовольной улыбкой.
– Сразу видно, чья школа, – вздохнул Гарден. – Только второго Ронднуара нам не хватало.
Дальше Рафаэлло не слушал. Пробормотав извинения, он вышел из-за стола, не дожидаясь десерта. Ноги налились бетонной тяжестью, он двигал ими еле-еле и совсем перестал понимать, куда брёл. Точно его тело принадлежало не только ему и всё охотнее слушалось другого хозяина. В голове то и дело вспыхивали какие-то образы, но вскоре всё поглотил белый туман. Тревожно потянуло за рёбрами, спустилось ниже по телу неуместное возбуждение.
Пришёл он в себя от того, что кто-то сильно тряс его за плечи. Рафаэлло похлопал глазами, но туман не прошёл. Сквозь белёсую пелену он различил склонившегося над собой Ронднуара. Тот что-то спрашивал, только Рафаэлло не мог понять, что именно, а губы против воли разошлись в усмешке. Он что-то начал говорить. Собственный голос гулом отдавался в голове, но как Рафаэлло ни силился, так и не смог понять, что говорил. Ронднуар выпрямился, неприязненно глядя на него. Никогда раньше по отношению к себе Рафаэлло не видел такого выражения. Он попытался откреститься от всего, что было произнесено. Вместо этого он только засмеялся. Ронднуар ушёл. Горечь внутри схлестнулась с торжеством, Рафаэлло попытался подняться и остался сидеть на месте, сильнее сжимая пальцами подлокотники кресла.
Ронднуар вернулся. Усевшись на подлокотник кресла, он цепко ухватил Рафаэлло за подбородок и приподнял голову. В его руке блеснул небольшой флакон, и он поднёс его к губам Рафаэлло. Тот резко дёрнулся и, кажется, что-то прошипел, тело по-прежнему не подчинялось ему. Тогда Ронднуар силой развернул его к себе, жёстко зафиксировал подбородок, вынуждая приоткрыть рот, и влил жидкость из флакона. Рафаэлло вцепился в его руку, силясь оторвать от себя, но Ронднуар был сильнее. Рафаэлло затрясло, белый туман плотно залепил глаза и уши, закружил в голове, лишая ориентации в пространстве, и через долгий-долгий миг пропал, оставив после гулко колотящееся сердце, да только усилившееся возбуждение.
Когда сознание прояснилось окончательно, Рафаэлло понял, что прижимается щекой к ладони Ронднуара и беззвучно повторяет одну фразу – «не уходи».
– Прости, – прохрипел он, отпуская чужую руку и отводя взгляд. И немного пересел, пытаясь скрыть своё положение.
Ронднуар скользнул пальцами за воротник его рубашки и вытянул цепочку с медальоном. Внимательно оглядев медальон, он затем продемонстрировал его Рафаэлло. Один луч, выходящий из центрального круга, был отломан.
– Кто тебе дал это?
– Гарден, – Рафаэлло пожал плечами.
Когда Гарден отдавал ему защитный медальон, тот был в порядке. Вроде бы.
Ронднуар закатил глаза, не скрывая, что думает о собственном брате. Горбатого могила исправит. Вот только этот горбатый не собирался в могилу ни в обозримом, ни в необозримом будущем.
– Иди за мной, – Ронднуар встал и предложил руку Рафаэлло.
Тот не стал отказываться, опёрся на неё, пытаясь встать так, чтобы не демонстрировать непроходящее возбуждение. Краска едва заметно хлынула по щекам, и тем стыднее было осознавать, что оно – своё собственное, а не пришлое. Не того, кто решил «покататься» в Рафаэлло.
Ронднуар привёл его в свою комнату. Пока он искал что-то, Рафаэлло тщётно пытался избавиться от непрошенных мыслей, но разворошённое сознание опять отказывалось подчиняться ему. Он всё ещё чувствовал щекой твёрдую ладонь Ронднуара, и эта иллюзия никак не хотела покидать его. Притупившаяся за рёбрами тревога напомнила о себе, окатила духотой, распалила ещё больше желание. Внизу живота неумолимо продолжала разливаться истома, кожа горела уже не только на щеке, но и на шее, которую Ронднуар задевал пальцами, горела ладонь, которой Рафаэлло хватался за него.
– Этот будет надёжнее, – за своими мыслями Рафаэлло не заметил вернувшегося к нему Ронднуара.
Ронднуар подошёл близко, опасно близко, заставляя желание бесноваться внутри. Накинул на шею Рафаэлло цепочку, и на груди закачался точно такой же защитный медальон, только из другого материала.
– Спасибо, – непослушными губами прохрипел Рафаэлло.
Нужно было быстрее уходить, пока ещё оставались силы смирять желание. Но Ронднуар явно был другого мнения. Он снова приподнял подбородок Рафаэлло, заставляя смотреть себе в глаза. Там за пляшущей неизменной насмешкой безумствовало адское пламя.
– Признаться честно, в эту ночь я не собирался далеко заходить, – голос чаровал не хуже гипноза. – Но было бы глупо оставить всё, как есть.
То самое адское прятало за собой что-то ещё. То, что ясно говорило – «не показалось», то, что исключало одиночество Рафаэлло на зыбком дурманном льду всепоглощающего чувства.
Раскалённые губы коснулись щеки, затем шеи, заново клеймя там, где раньше касались пальцы, и накрыли губы Рафаэлло. Отвечать на поцелуй оказалось легко, отпустить себя – ещё проще. Он готов был застыть так на долгие часы, но тело опять не слушалось его, жадно торопя время. Он не узнавал сам себя, но не мог остановиться. Собственные руки сталкивались с чужими, сорванное дыхание мешалось с чужим, только когда Рафаэлло упал спиной на прохладную простыню, Ронднуар успокоил время, вернув ему привычный бег, а затем и вовсе замедлил его. Именно так казалось Рафаэлло, пока тот нежил всё его тело, разводил ноги, целовал бёдра и сводил с ума откровенными ласками между ягодиц, заставляя тонуть в сплетении душ и тел, падать без оглядки во тьму, захлёбываться ощущениями, движениями, запахами. Умирать от наслаждения вечно с человеком, который был столь желанен и наконец-то стал близок. Рафаэлло целовал отчаянно, смотрел, запоминая каждую черту лица и тела Ронднуара, не переставал трогать в ответ, пытаясь показать то, что не смог высказать словами.
Тело требовало успокоения, которое Ронднуар наконец-то дарил ему. И ещё никогда в жизни Рафаэлло не был так уверен в правильности происходящего. И утром всё окажется явью, а не обманчивыми грёзами, навеянными призраком.